Чекистские фантазии. В это поверить нельзя, но и не поверить невозможно - Олег Северюхин

В пивнике стало тихо. Раздались голоса:

– Ты смотри, Есенин. Эй, Есенин, иди выпей с нами.

Ну, что, это неплохо, прописку в этой пивной я получил. Я чокнулся с моим благодетелем и выпил стакан «компота». Чувствовалось, что водка была ядреной, но компот несколько сглаживал ее вкус. По телу полилась горячащая жидкость, то просветляя, то замутняя мои уставшие от вечных думаний и самокопаний мозги.

– Тебя как зовут-то? – спросил мой работодатель?

– Зови меня просто Серегой, – ответил я.

– Эй, Серега, выдай еще чего-нибудь, – попросили с соседних столиков.

Я встал и начал читать:

Я в толпе, как в пустыне безмолвной,Шаг ступи и скрипит где-то гад,По утрам я рождаюсь как новый,И я жизни своей очень рад.

Помню, с кем я дружил, с кем крестился,С кем смеялся над шуткой простой,Разошлись, и никто не простился,И к себе не зовет на постой.

Кто-то тропку песком пересыплет,Промолчит, когда крикнешь – «ау!»,Пролетит над тобой шестикрылый,Оставляя в ушах твоих гул.

Наберу для костра саксаула,Свет в ночи, как на небе звезда,Вот одна мне сейчас подмигнулаИ упала, пойду к ней туда.

Стихи понравились. Я был желанным для каждого столика. Я с кем-то чокался стаканами, что-то говорил, что-то слушал, кто-то плакал мне на грудь горькими слезами, и потом все потонуло в сизой дымке пивной.

Я проснулся на кровати. Простая кровать, полуторка с панцирной сеткой. Рядом с моей подушкой была еще одна подушка с вмятиной от головы. Я повел глазами в разные стороны, чтобы осмотреться и не смог этого сделать. Голова трещала от выпитого коктейля.

– Проснулся? Опохмелись, а то на тебя смотреть страшно, – сказал женский голос, и незнакомая рука сунула мне под нос хрустальную рюмку с водкой.

– Какая гадость, – подумал и, зажмурившись, выпил. Маленький бутербродик из черного хлеба с кусочком селедки сбил горечь и подействовал как долгожданное лекарство. Голод проснулся во мне, некоторые говорят, что напал жор, и я стал подметать все, чтобы было на тарелке, стоявшей на табуретке около кровати.

– Ничего мне мужик достался, пьяный-пьяный, а свое дело знает туго, всю ночь мне спать не дал, – сказала женщина и поцеловала мягкими губами.

Глава 16

Ничего себе. Это, во всяком случае, лучше, чем спать где-нибудь под забором.

– Ты кто такая? – спросил я.

– Фея твоя лесная, – ответила она.

– А где я? – недоумевал я.

– У меня дома, – улыбалась женщина.

– В лесу? – попробовал я пошутить.

– В Москве, – с акцентом на «а» сказала хозяйка.

– А как я сюда попал? – продолжал я допытываться.

– Я и привела, – просто сказала она. – Хорош ты вчера был. Такие стихи читал, что я просто залюбовалась тобой, а когда узнала, что ты ничей и без документов, то решила забрать тебя с собой: разве можно такому человеку под забором валяться?

– А ты не думаешь о том, что я тебе могу принести много неприятностей, о которых ты даже и помечтать не можешь? – предупредил я.

– Не боись, – сказала женщина. – У нас в торговле все схвачено. Документы мы тебе слепим настоящие. Работать будешь экспедитором. Привез, передал, уехал, деньги на лапу. Стихи будешь писать, и читать только мне. Остальные обойдутся. Мордой не вышли. Жить будешь, как сыр в масле. Большим человеком будешь. О том, что было раньше, забудь. Я не знаю, и ты не помни. Понял?

Я промолчал. Были времена, когда торговля решала все. Потом эти времена закончились, так как появилось все, и если ты не купил в одном магазине, то в другом магазине ты купишь то же самое, только дешевле сотни на две-три рублей. И это тоже кончилось?

– Тебе сколько лет-то, хозяюшка? – спросил я.

– А тебя не учили, что у женщины некультурно спрашивать о возрасте? – обиделась женщина.

– Учили. Так сколько тебе лет? – твердо спросил я.

– Мне? Ну, сорок. А что? – с вызовом ответила хозяйка.

– Ничего, а мне семьдесят, – предупредил я ее.

– Ну да? Ты же молодым такого фору дашь, что только держись, – восхищенно сказала она.

– Вот тебе и да. Думай, нужен я тебе такой или нет? – улыбнулся я.

– Нужен, нужен. Я тебя никому не отдам, разве что сменяю на дефицит какой-нибудь, – и хозяйка весело засмеялась.

– Ты лучше расскажи, аресты сейчас производятся или нет? – спросил я.

– Да как всегда, – сказала женщина. – Начнет человек что болтать, так его ночью и увозят. А так нас никто не трогает. Кому нужен трудящийся человек? Если кто на мою жилплощадь глаз положит, так я его быстрее телеграфа кому следует сдам, скажу, что он запрещенные книги читает, а книг этих у каждого в чуланах да на чердаках сколько угодно найти можно. У каждого в макулатуре лежит Горбачев с его новым мышлением и перестройкой.

– А что сейчас можно и что нельзя? – заинтересовался я.

– Все-то тебе интересно. Не трогай в разговорах лидера нации и его партию, и жив останешься, – просто сказала она.

– Из лагерей-то люди возвращаются? – как бы мимоходом спросил я.

– Черт его знает, – пожала плечами женщина, – как-то не интересовалась этим вопросом. Потом, если так интересно, узнаешь у знающих людей.

Узнаю знакомое государство. Как только появляется дефицит, так сразу появляется теневое государство, которое само жрет от пуза и дает возможность жить и другим. Не всем, а кто нужен этому государству.

По совету хозяйки я отпустил усы и удлинил бакенбарды. Седину красил импортной краской. Точно импортной. Свои заводы позакрывали как нерентабельные, зато начали завозить минимальное количество других красок, чтобы обеспечивать ими нужных людей.

Все получилось, как на картинке. Как-никак, а три недели из квартиры не вылезал. Смотрел телевизор, писал стихи. Телевизор совершенно не давал известий о том, как мы живем, а иностранных новостей было мало, в основном о беспорядках в пригородах Парижа, забастовках железнодорожных служащих в Германии, расстреле школьниками своих соучеников и преподавателей в Америке, о катастрофе «боинга» в Латинской Америке, о государственном перевороте в каком-то государстве Африки и все эти ужасы на фоне спокойной и безмятежной жизни в России, где только что отремонтировали путепровод через сибирскую реку и начали выпускать новые тепловозы в городе Горьком.

Потом мы сходили в фотографию. Меня сфотографировали огромным студийным фотоаппаратом с использованием фотографических пластинок, тут же ее проявили и отпечатали шесть фотографий для паспорта и шесть фотографий для пропуска с уголком.

– Ниночка, для вас всегда и с большим удовольствием, – пропел фотограф, вручая фотографии моей хозяйке.

Вот и познакомились. Везет мне на Нин. Вероятно, судьба моя у них в руках. А она женщина деликатная, ко мне с расспросами не приставала, кто я, откуда и как меня зовут. Понимала, что я сам скажу, когда надо.

– Придем домой, заполнишь форму номер один, – сказала Нина, – и я узнаю, как тебя зовут.

С формой один пришлось повозиться. Любая поверхностная проверка могла показать, что я не тот, за кого собираюсь себя выдавать. Пришлось поднапрячь память, чтобы вспомнить того, кого уже нет, и кто не получал паспорт. Записал данные сына моего давнего знакомого. Сын еще в юношеском возрасте попал в аварию и не выжил. Паспорт не получал, значит, форма один на него не заполнялась. Заполнил форму на него. Стал Олегом. Через неделю пошел получать паспорт взамен утерянного. Вот что делают деньги.

Сразу возникает вопрос, а как я мог столько жить без паспорта вообще, если на данную фамилию паспорта не выдавалось? Второе. Если я потерял паспорт, то по моим данным делается запрос, поднимается форма номер один, уточняется номер и серия паспорта, которая погашается и мне выдается другой паспорт, о чем вносится запись в мою форму. Это как мое личное дело. А я получил новый паспорт и расписался в форме номер один на мое новое имя.

Мне еще пришлось положить обе руки на сканер, и электронные отпечатки поступили в центральный компьютер. Все – я существую. Как берущие взятки люди не понимают, что если начнется более или менее тщательная проверка, то незаконная выдача паспорта быстренько вылезет наружу? Ладно, это их дело. Зато я пока с паспортом. Самое интересное, что я такой паспорт уже получал, в молодости. Маленькая серенькая книжка с гербом СССР, только фотография большая, а не маленькая. Понимают, что идентификация по маленькой фотографии сильно затруднена. Если проведена паспортизация и заменены государственные символы, то я действительно нахожусь в другом государстве.